«Многие воспринимают наш магазин как продуктовый»: Александр Карпюк о том, как продавать книги

Как сменить место жительство 6 раз, открыть независимый книжный и дружить со своими покупателями

Александр Карпюк — основатель знаменитого независимого книжного магазина «Полка» в Нижнем Новгороде. Мы поговорили с Александром о том, как Харуки Мураками и переезд в Киев помогли ему открыть свое дело, с какими популярными стереотипами он сталкивается в работе, что за книги продаются в «Полке» и о чем нужно подумать человеку при создании своего книжного.


— Нижний Новгород — это уже шестой по счету город, в котором вы живете. Где вы жили раньше?

— Я родился и вырос в Крыму, в Евпатории. Затем некоторое время пожил в Симферополе, потом в Запорожье, Киеве, немного в Харькове, и сейчас живу в Нижнем Новгороде.

В каждом городе я постоянно начинал с нуля. Сначала искал нормальный сайт с арендой жилья. Затем просматривал вакансии в местные СМИ, так как я журналист по образованию и первому роду деятельности. Это для меня стало привычным образом жизни. И когда пять с половиной лет назад я переезжал в Нижний, было все то же самое.  

Я не горю желанием опять куда-то переезжать, но понимаю, что если это произойдет, ничего страшного в этом не будет. Кто знает, может быть, через пару лет у меня будут брать интервью и спросят: «Александр, у вас это уже седьмой переезд. Почему вы так часто переезжаете?». 

— Вы учились на журфаке. Помогает ли в вашей работае журналистское образование? 

— Отчасти да, потому что во время обучения я постоянно где-то практиковался, писал. Это дало мне подвижность, возможность работать абсолютно в разных условиях, общаться с людьми, быстро писать и передавать информацию дальше. Когда я начал заниматься «Полкой», то все эти навыки мне очень помогли.

«Полка» уже переросла понятие классического книжного магазина.

Она стала медиа-ресурсом, на котором я постоянно делаю подборки, нахожу какие-то прикольные факты, фотографии, цитаты, записываю с кем-то подкасты и видео. Я благодарен журфаку за это. 

Но при этом мне очень не хватает полноценной гуманитарной базы. Журналисты ее не получают. У меня не было ряда дисциплин, которые мне бы дали общий хороший культурный бэкграунд, благодаря которому я мог бы потом существовать как читатель и как журналист. И теперь я пытаюсь это догнать. Читаю книги, занимаюсь книжным. Но пока это все не системно получается. Надеюсь, через сколько-то лет я хоть как-то сдвинусь с мертвой точки, потому что, чем дальше, тем больше я себя глупым чувствую.

— В одном интервью вы сказали, что впервые познакомились с понятием «независимый книжный» в Киеве. Когда и почему вы задумались о его создании? 

— Я думал о книжном, еще когда учился в университете, это было до Киева. Мы с моими друзьями по журфаку как-то обсуждали бар Харуки Мураками, в котором он сам работал барменом. Он наливал гостям, выпивал с ними и мило беседовал. А еще в баре играл его любимый джаз (у него есть еще прекрасная книжка «Джазовые портреты»). И вот, мы тоже хотели открыть какое-то свое уютное место, но не бар, а, например, книжный магазин.

Потом я переехал в Киев. Как-то я шел по центру города и заметил цокольный этаж, часть окна которого было видно с улицы. Там сидела девушка в каком-то старом кресле и читала. Стоял торшер, было приятное и теплое освещение. Рядом лежали какие-то книги. Как только я это увидел, сразу запомнил это место, пошел домой и начал гуглить, что это вообще может быть такое. Оказалось, что это книжный магазин, который назывался «Чулан». У них был вход со двора, а не с улицы, и я не сразу заметил вывеску. Его открыли две сестры, Юлия и Елена. Они тоже очень любили книжки и решили открыть книжный магазин. 

Книжный магазин «Чулан». Фото: https://www.facebook.com/4ulan/

Первый раз я пришел туда, посмотрел книжки и подумал, что здесь какой-то странный выбор. В сетевом я такой никогда не видел. Меня тогда поразило, что там не было книг, по которым ты можешь пробежать глазами. Это был книжный, в котором каждая книга важна. Обычно же в сетевом ты пробегаешь глазами по знакомым корешкам с женскими детективами, а потом ты находишь то, что тебе близко и интересно. А тут все было интересно. Мне даже хотелось все свои деньги оставить. Когда я увидел «Чулан», то я понял, что книжные бывают абсолютно другими. Они могут быть неким маленьким сообществом людей, которые этим занимаются.

А потом я узнал про «Фаланстер». Я как-то попал на их паблик ВКонтакте и узнал, что оказывается, можно и всякие прикольные публикации делать, а не просто фотографировать книгу и выкладывать ее аннотацию.

— В телеграме у вас был пост о том, что некоторые ваши читатели путают Нижний с Москвой и спрашивают, в какой части столицы находится ваш магазин. С какими еще стереотипами, связанными с книжным магазином, вам приходилось сталкиваться?

— Есть три стереотипа. Во-первых, это ассортимент. Среднестатистический читатель думает, что в любом книжном должен быть определенный подбор книг. И я уже неоднократно шутил, что многие воспринимают книжный магазин как какой-то продуктовый. Они думают, что в любом книжном должны быть какие-то определенные книги. И если их там нет, значит магазин странный.

Как-то ко мне зашли люди и спросили, есть ли у меня какой-нибудь фантаст. Даже не Азимов, а какой-то малоизвестный и не очень хорошо пишущий автор. Я ответил, что нет. И после такого диалога мне сказали что-то вроде: «Да что у вас за книжный тогда, если у вас нет этих книг?!» И ушли. Одних шокирует ассортимент, другие не понимают, почему у нас такие странные книги. 

Один мой посетитель взял в руки книжку Сергея Мохова про рождение и смерть похоронной индустрии. И он так опешил и сказал: «Слушайте, а зачем писать целую книгу про похоронную индустрию в России?» Логичный вопрос, но и абсолютно нелогичный одновременно. Среднее читательское сознание устроено так, что оно не предусматривает расширения тем, их дальнейшего развития.

Во-вторых, географическое положение. «Полка» находится на Большой Покровской. И многие москвичи думают, что мы находимся на Покровке. Мне часто пишут: «Здравствуйте, я на Покровке, как вас найти?» И когда человек говорит «Покровка», я почти сразу догадываюсь, что, наверное, это москвич. Нижегородцы так тоже называют Большую Покровскую, но они обычно не так формулируют вопрос. Я спрашиваю: «Скажите, а вы где географически находитесь?» И человек отвечает: «Я рядом с циферблатом…» А я говорю: «Вы знаете, мы вообще не в Москве, мы в Нижнем Новгороде».

Такой разговор однажды закончился шуткой одного читателя о том, что «действительно зажравшиеся москвичи думают, что все хорошее находится только в Москве. И он еще добавил: «Да, действительно, я ошибся. В Нижнем? А я подумал, что в Москве по умолчанию».

В-третьих, наверное, подход к читателям. Когда «Полка» только открылась, я вежливо пытался с ними завести диалог. Если они не шли на контакт, то я прекращал все попытки и не навязывался к ним. Многих это шокировало, у кого-то был немой вопрос в глазах, живой продавец с ними разговаривает. Потому что в сетевых книжных люди так нечасто делают. 

И поэтому многие читатели для меня стали очень хорошими знакомыми. Я с ними могу свободно поздороваться на улице, перекинуться парой фраз или просто даже написать им ВКонтакте, потому что многие из них есть у меня в друзьях. И это прекрасно, потому что любой книжный магазин — это сообщество читателей, живых людей, а не просто тех, кто приходит, покупает книги и уходит. 

— В отличие от таких «стереотипных» книжных, в которых можно найти все, что угодно, у вас есть возможность самому выбирать книги для покупателей. Каких книг в «Полке» точно не найти массовому читателю? 

— У Чехова есть классный рассказ «Пари», я его часто вспоминаю. Суть этого рассказа в том, что как-то поспорили два товарища. Один из них должен был сидеть дома длинный срок, никуда не выходя. Но при этом второму нужно было приносить ему книги. По началу первый просил у второго какие-то бульварные романы. Он их начитался вусмерть. Потом первый попросил второго приносить классику. В итоге, его читательский прогресс поднимался все выше и выше. И в конце, если я не ошибаюсь, он дошел до Библии. Выше он не нашел ничего. И там дальше есть интересная развязка этого сюжета. 

В «Полке», наверное, не найти этих книг «самой первой ступени». Я не хочу давать книжку, с которой люди захотят расстаться через год. Книжку, про которую они скажут: «Да не хочу я это читать, зачем я это купил? То ли маркетинг сработал, то ли настроение было такое, то ли погода была плохая, то ли друг посоветовал, а я не перепроверил».

Дело не в том, чтобы не читать какие-то книги. А дело в том, чтобы не останавливаться на этом прочтении. Чтобы начитавшись этим, идти дальше, как в том рассказе, который я упомянул в начале. 

— А какие книги в «Полке» покупают чаще всего?

— Кто-то сначала покупает книжки из прекрасного издательства «Hyle Press». Это пермское издательство, которое издает в переводе на русский западных современных философов. И потом, эти же ребята берут книжку Резы Негарестани «Циклонопедия», которое вышло в издательстве «Носорог». Есть люди, которые покупают книжки «Стрелки». Они учатся в строительном университете и поэтому берут что-то по архитектуре и урбанистике. Многие очень любят книги по кино. 

Есть ребята, которые почти всегда покупают художественную литературу. Недавно моя постоянная читательница приходила и сказала, что устала от нон-фикшн и теперь ей нужна только художественная литература. Я посоветовал ей несколько книг. 

Книжный магазин «Полка». Фото: Ирина Денисова

«Полка» — это почти уже рекомендательный сервис. И очень часто люди приходят и думают, что я знаю уже их книжные предпочтения. Они говорят, что изголодались, просят что-то подобрать. И я выбираю. Как такового топа наверное сейчас уже нет. Книг стало больше. Есть прям хэдлайнеры, которые я привожу почти постоянно, но есть книги, которые раскупаются примерно равным количеством.

— Как литературные премии влияют на продажи книг? Каково ваше отношение к литературным премиям вообще? 

— На продажи книг они точно влияют, потому что любая литературная премия — это почти всегда хорошая маркетинговая история. Как только кто-то получает Нобелевскую премию, его сразу же успешно переводят на русский язык, каким бы этот писатель ни был. 

С точки зрения продажи книг это прекрасно, но с точки зрения формирования культа писателя не всегда хорошо. Не все, кто получил литературную премию, должны быть прочитаны всеми читателями. Но да, заметки о лауреатах на обложках всегда хорошо работают. И многие люди доверяют этому. Берут книгу, а потом удивляются, что вообще ее купили. Это нормальный процесс. Даже если брать ту же Нобелевскую премию, то, безусловно, очень часто некоторые решения там были вызваны какими-то политическими предпочтениями. 

В любом случае, хорошо, что хотя бы благодаря премиям этих писателей переводят на русский язык. Многие писатели до того, как они не получили никакой премии, и на русском бы в жизни не появились, и это грустно. 

— Опишите вашу аудиторию. Много ли среди клиентов магазина школьников? 

— Наша основная аудитория — это люди от 18 и до 40 лет. А школьников очень мало. Скорее всего потому, что они уже по-другому потребляют информацию, их интересуют другие вещи. Мы больше классический книжный магазин, мы не так сильно вовлекаем эту возрастную категорию. «Полки» нет, например, в ТикТоке, на Ютубе. 

Также у них может не быть какого-то внутреннего желания, потребности, а может они просто еще не знают о том, что книжки бывают разными. И они больше доверяют рекомендательным сервисам, которые есть в интернете. Тому же Storytel, к примеру. Каким-то ресурсам, которые они могут видеть у себя на телефоне, а не тому, ради чего им нужно куда-то приходить, смотреть, общаться с продавцом зачем-то. Не всем школьникам это нужно. 

— Как нужно изменить уроки литературы, чтобы молодое поколение начало интересоваться книгами?

— В идеале нужно, чтобы каждый учитель с каждым учеником подбирал его собственный читательский бук-лист. Например, он дал ему попробовать несколько книг, понял примерно что конкретно этому ученику нравится и под него уже подобрал авторов для прочтения из программы. И все. 

А получается как? «Сегодня у нас «Обломов». И весь класс, все 30 человек читают «Обломова». Хотят-не хотят, они вынуждены это делать. У учеников формируется очень извращенное понимание классики, особенно русской классики. Там очень много моментов, которые нужно проговаривать и объяснять современным языком. Почему в свое время очень быстро разошелся знаменитый мем с Буниным, который сказал пару ласковых почти про всех своих современников? Потому что он, наконец, более-менее человеческим языком показал массовому читателю какой может быть русская литература.

Тот самый мем

Но на большинстве уроков литературы, к сожалению, такого нет. И поэтому ученики смотрят на этого «Обломова», смотрят на этого Гончарова, и им это скучно. Я их прекрасно понимаю. Для меня в школе в литературе что-то фрагментами было интересно. Но сказать, что я с восхищением ждал этих уроков, к стыду своему, не могу. Возможно, если бы мне составили личный бук-лист, список книг к прочтению, возможно все было бы по-другому. 

Я понимаю учителей, пока что это сделать нереально, поэтому и оговорился в начале, что так было бы «в идеале». Учитель не может с каждым из 30 учеников поработать, у него физически не хватит сил. Это очень сложно и это очень выматывает. Они итак герои, эти бедные учителя, а составление бук-листа еще больше усложнило бы их задачу. Хорошо бы использовать какие-то новые способы вовлечения учеников, но это уже нужно перестраивать всю систему образования. 

Все читают по-разному. Одни не пропускают ни строчки и делают паузы, чтобы обдумать прочитанное. Другие предпочитают размеренному чтению скорочтение или «книгоглотание». А как вы читаете книги?

— Есть книги, в которые вчитываться не надо. Раньше я их читал очень медленно, для того, чтобы понять вообще весь текст, прочувствовать его. А потом я понял, что это невозможно сделать. Нужно просто расслабиться и читать как получается. Это доказывает любой книжный клуб, когда мы обсуждаем прочитанную книгу. Ведь во время чтения каждый видит что-то свое. И когда мы начинаем обсуждать, то выясняется, что один заметил какой-то нюанс, второй обратил внимание на интересный сюжетный поворот, третий отметил диалоги персонажей и т.д. 

У меня то же самое. Недавно читал «Бесконечную шутку» и пытался вчитываться. Но я понял, что если продолжу медленно читать, то я буквально сойду с ума. А потом, когда ускорил темп, мне стало гораздо комфортнее. И я понял, что от скорости чтения мое понимание книги не зависит. Просто я быстро улавливаю сюжет и быстро-быстро читаю. Таким образом я могу за день-два прочитать 500 страниц.

А бывают книги, которые нельзя читать быстро. В них действительно важна не сюжетная составляющая, а язык. Особенно если это рассказы. Можно, конечно, быстро просмотреть рассказ, но если ты пролетишь две страницы за минуту, то рискуешь потерять все, что там было. Тексты Кортасара, мне кажется, вообще невозможно пробегать глазами. У него важно все: его язык, миры, строящиеся вокруг сочетаний, переплетений, абзацев, разных персонажей и атмосферы, в которую он погружает. 

Бывают насыщенные тексты, в которые нужно вчитываться, но не всегда. Чаще всего и особенно сейчас почти все тексты построены по одной и той же схеме. И если человек, познает синтаксис, то ему очень просто будет читать. Он будет видеть структуру текста, быстро выделять основное и читать его буквально за две минуты. Потому что, в каждом абзаце есть связующее звено, обычно в первом-втором предложении, и расширение факта. И когда мы пробежим по этим первым двум предложениям, мы узнаем основную мысль, которую нам пытался донести автор. Все остальное — это стилистика, техника и чисто ремесленнический компонент.

Есть ли для вас определенная разница между развлекательным чтением и чтением как работой? 

— Я отношусь к книге почти исключительно не как к развлечению и меня за это часто называют снобом. Согласен, что в этом есть некое занудство. С одной стороны, книга сейчас — прекрасный метод побега от реальности, потому что там комфортно, уютно. Там нет каких-то болезней, страшных цифр и прочих неприятностей. Но с другой стороны, я понимаю, что книга при этом всем — самый надежный источник информации, к которому нельзя относиться исключительно как к развлечению. Если мы это делаем, то мы всю жизнь так и можем читать книжку ради развлечения. 

Как-то ко мне в магазин пришла одна женщина. Она сказала, что ей нужно купить две книги, «чтобы их потом было не жалко выбросить». Я очень удивился и спросил «почему», на что эта женщина мне ответила: «Я еду в круизное путешествие на корабле. Мне хочется прочитать книги и там же их оставить, потому что после поездки они мне особо не будут нужны». Я тогда опешил и не понял такого запроса. В итоге я с трудом выбрал ей эти книги, представил их участь. И она их купила. 

Да, есть люди, которые вот так относятся к книгам. Для многих книга это просто развлечение. То, что можно взять с собой на пляж, прочитать во время курортного отдыха и оставить там же, на пляже. Или вообще не читать. Многие убивают время за книгами, если у них нет под рукой телефона. 

Но есть люди, которым комфортно жить в любую эпоху, несмотря на какие-то внешние невзгоды. Они отнюдь не для развлечения читают много умных книг и знают, что те же кризисы — не новая история. Они к этому как-то спокойно внутренне относятся, и не паникуют каждый день от заголовков новостей. 

— Книги часто пытаются связать с какой-то интерпретацией, в том числе и для маркетинговых целей. Сьюзен Зонтаг считала, что этого нужно избегать. Как считаете вы и как относитесь к ее эссе «Против интерпретации»? 

— Прекрасное эссе, очень знаковое для своей эпохи. Написано 50 лет назад, а мы все еще с ним возимся, значит оно по-прежнему очень важное. 

Представьте человека, прочитавшего «Моби Дика». Он вдохновился этой книгой, дал ее своему товарищу. А товарищ сказал, что эта книга бредовая, затянутая и скучная. Он в свою очередь предложил тому человеку «Старика и море» Хемингуэя. Та же тематика, казалось бы. И теперь уже тот человек сказал, что это произведение глупость. И что скучно читать о том, как какой-то старикашка поймал рыбу, которую в итоге все съели. Невозможно угодить абсолютно всем читателям и невозможно подобрать идеальную книгу для всех. И в этом я согласен с Зонтаг. Мне очень близка ее позиция. Определенная книга не может нравиться всем. Нет таких книг, как бы нам этого ни хотелось.

Книга Сьюзен Сонтаг в магазине «Полка». Фото: https://vk.com/polka.knig

Я знаю, что позиция Зонтаг сейчас актуальна по одной простой причине. Люди не всегда хотят особо напрягать мозги, они просто хотят читать и получать удовольствие. Это хорошее желание. Но мне иногда интереснее покопаться поглубже и дальше пойти. Например, изучать структуру текста и анализировать его. 

— Если вам это действительно интересно, вы бы хотели исследовать литературу с научной точки зрения?

— Хотелось бы, но я не имею на это права. Пока я делаю некие попытки, либо в стол, либо в уме, либо в нашем небольшом книжном клубе, который мы проводим. Это тоже можно называть снобством или занудством, но я считаю, что к анализу литературы нужно подходить как к некому важному, хрупкому предмету.

Пока у меня не хватает компетенции и не факт, что хватит когда-нибудь. Просто так это делать, на уровне подкаста обсудить книги, я еще могу, потому что есть некий читательский опыт и опыт работы с книгами, анализ произведений и т.д. Но как преподаватель — нет. 

— Говоря о подкастах. В одном из них вы с Людмилой Артемьевой обсудили нынешнюю филологию, проблемы специалистов этой области. Стоит ли молодым людям идти на филфак?

— Мне кажется, нужно идти всем, если они этого хотят. Тут возникает одна системообразующая проблема, которая есть почти у каждого университета, у каждой специальности. Абитуриенты чаще всего даже не знают, на какой факультет им идти. Давайте по-честному, в 16-18 лет очень мало кто из ребят может понять, чем они хотят заниматься. И даже если понимают, что им нравится книжки читать, то это отнюдь не значит, что нужно идти на филфак. Молодые люди сначала поступают на филологов, а потом через года два понимают, что им не нравится. 

Это же настоящая трагедия, когда поступаешь и уже домучиваешься, а не доучиваешься.

Филфак — это постоянный научно-преподавательский труд, постоянная вовлеченность. И те столпы филологической науки, которые постепенно от нас уходят. Это такие люди, как Сергей Аверинцев, Андрей Зализняк, Дмитрий Лихачев и многие другие.

Нужно всегда поступать туда, куда тебе нравится, иначе это как с любовью и семейной жизнью выйдет. Если ты выходишь замуж или женишься только из-за того, что это престижно или правильно, а не по любви к человеку, то грош цена всему этому. И ничего хорошего из этого не получится. 

— В другом подкасте вы также говорили о «Поэтике» Аристотеля и затронули тему перевода текстов философа. Что не так с новыми переводами произведений Аристотеля, почему они вызывают ажиотаж у литературоведов и переводчиков? 

— С теми переводами, о которых я говорил в подкасте, была какая-то очень неприятная история. Не помню нюансов, но этот текст перевели довольно неканонично, и многие переводчики и философы сказали, что из-за этого там утратились некие основные постулаты. Ведь в философии все очень тонко. Философию нельзя переводить как художественное произведение.

Вот есть, например, текст Делеза, знаменитого французского философа. Мой товарищ Евгений Кучинов преподает в пед.институте философию. Как-то раз он сказал, что во время перевода текстов Делеза на русский язык переводчики неправильно поняли один из главных терминов, который использует автор. Из-за этого нарушилась вся структура построения последующего текста. 

Все рушится изначально из-за неканонического перевода. И поэтому любой философский текст нужно переводить не просто с точки зрения языка, а нужно переводить еще с точки зрения философского осмысления, истории философии и т.д. Это, по факту, труд не одного, а сразу нескольких людей, потому что переводили философию отнюдь не всегда философы. И как бы то ни было, бывало так, что переводчик совмещал в себе и то, и другое.

Сергей Аверинцев переводил тоже разные тексты, не всегда филологические. Михаил Гаспаров переводил не только поэзию с древних языков. Бывало по-разному. Для перевода философского текста мало, к сожалению, труда только переводчика.

— У вас есть подкасты с Юрием Сапрыкиным и Антоном Долиным. Какие у вас впечатления от разговора с ними?

— С Юрием мы встречались впервые в жизни во время записи нашего подкаста. Это было очень приятное знакомство. Когда Юрий Сапрыкин открывал свой ресурс русской литературы, он мне написал и спросил, не буду ли я против, если он назовет свой проект «Полкой». Но при этом в описании проекта уточнит, что благодарен нижегородской «Полке» за разделенное с ними название. Юрий очень открытый и отзывчивый человек. Было бы хорошо, если бы таких людей было бы больше. Людей, которые бы двигали этот культурный процесс. 

С Антоном Долиным мы виделись во второй раз в жизни. Я до этого помогал организовывать его первый приезд в Нижний Новгород, а это был его второй визит к нам. Антон про себя тоже говорил, что у него есть культурная булимия, что он культурный обжора, что он постоянно потребляет контент и он так живет. Такова его натура. Он очень открытый, готов всегда на любую авантюру в хорошем смысле этого слова, если у него есть время. Антона Долина часто везде приглашают, он часто выступает, записывается. 

Юрий Сапрыкин и Антон Долин — два прекрасных двигателя культурного обогащения очень широкого круга читателей. 

— Галина Юзефович стала привлекать внимание людей к проблемам независимых книжных во время пандемии и запустила акцию «Поддержим книжников». Она написала слова поддержки многим книжным, в том числе и «Полке». Как вы оцениваете такой ее жест? 

— Галина Юзефович развернула прекрасную кампанию в этом направлении, я очень благодарен, что она это сделала. Все мои книжные коллеги много рассказывали друг о друге, репостили. Я очень благодарен Галине Леонидовне, потому что благодаря ей про нас многие узнали. Я видел, что кто-то даже подписался на пожертвования. 

Я поблагодарил ее лично, написал в Фейсбуке. Она сказала, что условно, мы прорвемся. Мы понадеялись с ней оба, что встретимся за чашкой кофе уже в Нижнем Новгороде, когда все это закончится и вспомним это как какой-то страшный сон. 

— А как обычные читатели могут поддержать «Полку»?

— Во-первых, у нас есть сертификаты. Во-вторых, у нас есть онлайн-доставка. Мы выкладываем книжки и у нас очень часто их заказывают в другие города. В-третьих, мы недавно открыли небольшой краудфандинг и первые люди нам уже начали помогать. Есть ежемесячная подписка, есть пожертвования, которые можно сделать один раз. В-четвертых, я недавно воплотил в жизнь план небольшого книжного рекомендательного сервиса. Люди присылают нам свои предпочтения в литературе, а мы уже основываясь на них делаем им книжный сюрприз. Мы запаковываем все это и отправляем. 

— Какие советы вы можете дать людям, мечтающим о создании своего независимого книжного?

— Знаменитая шутка, что если у вас есть шанс отказаться от этого — откажитесь. Я тоже так пошучу, потому что независимый книжный магазин — это не про уютное и комфортное чтение. Это труд. В наших реалиях так тем более. Если вы хотите это сделать, все-таки вы взвесили все «за» и «против», просчитали все риски, то занимайтесь этим только лишь если вы это очень сильно любите. Если вы хотите продавать книги, а не только их читать. И если вы хотите подарить людям книгу. А еще, просто приготовьтесь, что это будет очень долго. Это будет не год, и не два, и не три. Вас, возможно, будут только узнавать. В вашем же городе, где вы находитесь. Это очень длительное осадное положение, скажем так. Поэтому запаситесь терпением.

— Какие бывают кризисы в вашем деле?

— Если вы спросите напрямую у людей, которые занимаются независимыми книжными в регионах, хотели бы они хоть раз бросить эту затею, я почти уверен, что все скажут да. И хоть единожды, но думали. Потому что кризисы бывают. И в какой-то момент задумываешься о том, зачем ты вообще начал это делать. 

Бывают кризисы и экономические, безусловно, потому что мы продаем книги. Если бы мы, например, делали контент и получали за это какие-то деньги, это одно. А тут у нас есть некий конкретный физический объект, который нам нужно продать. А учитывая, какие мы книги продаем, это еще тяжелее. Мы продаем, в основном, книги, которые рассчитаны на человека неленивого и который готов поработать с книгой, поработать с текстом. 

Делал бы я по-другому? Да, наверное делал. Многое что делал бы по-другому. Начиная от ассортимента, заканчивая отработкой каких-то процессов. Но вся проблема в том, что в России очень мало специалистов по книжному делу. Если один проект закрывается, то люди, которые занимаются книгами в России, кочуют в другой проект. И это до смешного грустно. Появляются ребята, но их все равно не так много. В основном, я смотрю, одни и те же лица. Это может и хорошо, с одной стороны, а с другой плохо. Нужно, чтобы появились новые, дерзкие, интересные, со своими проектами.

Главное, не отчаивайтесь и не унывайте, если у вас что-то не получается. Отчаяние и уныние — это точно не то, с чем нам стоит иметь дело. 

Чем бы вы занимались сейчас, если бы не открыли «Полку»?

— Если смотреть на то, как развивалась моя карьера, наверное я бы все еще был в СМИ. Но мне было бы скучно работать в традиционных изданиях. Я бы наверное придумал какой-нибудь проект, связанный с интеграцией соцсетей.

Мне было бы интересно экспериментировать с форматами. Например, то, что делал Михаил Зыгарь в его проектах про революцию, проекте «1968 год», было переупаковкой классического гуманитарного контента для потребности соц. сетей. Это были специально сделанные видео вертикального формата для любого смартфона. Этакий формат условного ТикТока, когда он еще не был популярен в России. И то, как это происходит, очень интересно.

Когда я еще учился на журфаке, мы с одногруппниками постоянно шутили: «А представьте, если бы у кого-то была страница ВКонтакте». Мы хихикали, а затем появился знаменитый паблик «Личка императора», который вели Юрий Сапрыкин-младший и еще группа людей. Появились и другие паблики, которые постоянно обыгрывают тему истории и соц. сетей. То же самое «Страдающее Средневековье». Затем появился проект Зыгаря, после Arzamas.

И получается так, что классное гуманитарное знание, повторюсь, можно очень интересно упаковывать. Это выходит очень смешно, лайтово и познавательно. И мне кажется, я в итоге занимался бы этим.

Проверьте, что вы узнали:

Как литературные премии влияют на продажи книг?
С каким из этих стереотипов не сталкивался Александр Карпюк?
Как помогает журналистское образование в работе в книжном?
В чем проблема филфаков и нынешней системы образования в целом?

 

Возможно, вас еще заинтересует: