Почему медитация не всегда помогает? Что я понял из своей психотерапии — 2

Какие истории нам рассказывает наш мозг, почему не всегда нужно «жить в моменте» и какие инструменты помогают в борьбе с тревогой

Илья Клишин долгое время боролся с тревожностью и депрессией. После курса психотерапии он опубликовал эссе с результатами своих размышлений об осознанности и решении проблем. Однако вскоре Илья понял, что зря считал медитацию ответом на все вопросы, и написал продолжение о правильном управлении нарративом своей жизни даже в самых тяжелых условиях вроде Освенцима или коронавирусной пандемии.


Вместо предисловия. Краткое содержание первой части

Не так давно я читал трактат французского министра образования Люка Ферри. Серьезно, книга называлась «Трактат по философии для подрастающего поколения». И в одной из последних глав, ближе уже к нашему времени, Ферри задал вопрос: не стала ли бессмысленной вся философия после Освенцима? Этот банальный, в общем, вопрос чуть не разрушил всю мою хрупкую психологическую картину мира.

Летом 2019 года на позитивной фазе своей психотерапии, сидя на хорватской вилле и попивая пиво в тени у бассейна, я записал промежуточные итоги работы над собой. Они, надо заметить, оформились после пары месяцев редактирования текста в довольно стройную картинку. Напомню основные моменты:

— Наши проблемы делятся на короткие и длинные. Короткие обычно можно решить за час-другой, а то и за минуту, но мы все равно часто их откладываем и накапливаем. Длинные задачи никогда нельзя решить одним рывком: это марафон, а не спринт.

— Короткие задачи умеют решать все или почти все. Тем не менее, многие предпочитают тактику «капризного ребенка», чтобы свалить их на других. Другие же просто ничего не делают. Те, кто решает действительно эти проблемы, делятся на два типа: на тех, кто про берет и делает, и на тех, кто делает это драматично (подобно Данко, вырывающему свое сердце).

— Длинные задачи почти никто не умеет решать. Мы привыкли работать с ними в коллективе, причем обыкновенно не на лидирующих позициях. Поэтому, когда мы сталкиваемся с длинной задачей, требующей индивидуального решения (например, написать книгу, похудеть, создать бизнес), мы просто впадаем в ступор.

— Биологически взрослые люди делятся на взрослых-детей, взрослых-подростков и собственно взрослых людей. Действительно взрослые люди умеют решать любые проблемы, подбирая под них инструменты и создавая их. Взрослые-подростки умеют решать проблемы, превозмогая себя, репрессируя себя, а также заключая с собой сделки («закончишь четверть на пятерки, купим тебе компьютер»). Взрослые-дети выбирают путь истерик, манипуляция и эмоциональной слепоты.

— Для того, чтобы стать действительно взрослым человеком надо развивать в себе осознанность и создавать свои инструменты для решения своих проблем. То есть учиться понимать природу своих мыслей и чувств, а также контролировать свою тревожность.

— Тревожность сама по себе неплоха, это биологически важный механизм, благодаря которому нас не съедает тигр в джунглях. Плохо когда тревожность становится фоновой и контролирует нас (а не наоборот).

— Медитация в широком смысле (одна активность в момент времени) ведет из мира воображаемого в мир реальный и помогает выходить из тревожности.

Глава 1. Что было после хеппи-энда

Прошлое эссе я закончил, конечно, на мажорной ноте. Вот я уже пишу снова рассказы, гуляю по тридцать минут и трогаю кору деревьев, голова больше не беспокоит — словно я Гарри Поттер после финала. Это была сильно приукрашенная версия действительности. То эссе, как и любой рассказ вообще, ждало своей развязки, титров и бравурной музыки, пока люди, наступая на поп-корн в проходах, идут к выходу.

В действительности за стадией душевного подъема наступил этап спада. К тому же я полностью перестал принимать антидепрессанты. И еще узнал, что стану отцом (эта радостная весть запустила подсознательно целый букет новых неврозов, связанных, прежде всего, с деньгами).

Как бывает со всяким хорошим философским учением, названные выше принципы я, сохранив по форме, извратил по сути. Словом, быстро прошел путь от «кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень» до костров инквизиции.

В упрощенной форме мое кредо свелось к тому, что медитация в широком смысле (то есть сфокусированное пребывание в «здесь и сейчас») это хорошо. А, соответственно, все, что не хорошо, то плохо.

Я искал и находил тому подтверждения повсюду — у буддистов и стоиков, в христианских молитвах и новомодных практиках майндфулнес. Все твердили в один голос: прошлого и будущего не существует, они опасная игра ума.

В итоге я стал возвращаться к подростковым мотивациям: например, на шесть недель лишил себя социальных сетей, чтобы вернуться к полуоставленному здесь и сейчас. Мне стало труднее медитировать на дыхание через мое приложение, так как возникло небывалое прежде чувство обязательности. Я стал отказываться от железного, казалось, правила про одно дело в момент времени: снова стал слушать музыку на прогулках или есть перед экраном телевизора.

Как уйти из соцсетей, если уйти нельзя. История цифрового детокса

Можно сказать, произошел некоторый регресс, а можно назвать это естественной корректировкой. Но так как это не вписывалось в мою уже новую картину мира и данное самому себе уложение жизненных законов, ко мне вернулось чувство вины, и из него вытекала опять фоновая тревожность.

Неужто, спросите вы, все было насмарку? Я тоже задавал себе этот вопрос. Но потом я прочитал банальный вопрос Люка Ферри: что если Освенцим отменяет все?

Глава 2. Освенцим

Я был в Освенциме дважды (причем второй раз я вернулся туда осмысленно, чтобы показать это место жене, когда мы отдыхали в Польше), и для меня это не просто абстрактный символ фашистской жестокости, это вполне конкретное место в часе езды от Кракова по милым деревушкам похожим на наши, только поопрятнее. Конкретная колючая проволока, конкретные дома из темно-рыжего кирпича, конкретные дорожки между ними, очень конкретная гора детских башмачков, часов, чемоданов, кукол, волос. И газовая камера, куда ты можешь зайти.

Спасибо теперь уже бывшему французскому министру образования: я стал рассуждать. Я знаю, что аргументы, связанные с Гитлером и нацистами, вообще не в чести в современной логике, но прошу меня здесь извинить. Именно образ концлагеря вывел меня из ступора и зажег мультяшную лампочку над головой.

Вот, думал я, оказался человек в Освенциме. Что ему делать? Медитировать? Следить за вдохами и выдохами? Фокусироваться на прогулках и жалкой жиже в его миске? И ни о чем больше не думать?

Так себе перспектива, если честно, если только вы не буддистский монах. В нацистском плену чем жить мгновением, куда как лучше составить план побега или восстания. Или хотя бы план того, как дотянуть до освобождения.

В любом случае надо обратиться своими мыслями и в будущее, и в прошлое. И разработать план, создать нарратив (рассказ, повествование — прим.) своей жизни, чтобы просто спастись. Но это противоречило, казалось бы, правилам мною же придуманной игры.

Пока я размышлял об этом, мир погрузился в пучину пандемии коронавируса. И я снова убедился уже не на гипотетическом примере, что есть ситуации, которые требуют выйти из «здесь и сейчас», обратиться к прошлому и будущему, разработать план действий — и только после этого вернуться опять в «здесь и сейчас». Просто представьте, что было бы, если бы правительства всех стран Земли и их граждане исповедовали стратегию carpe diem: продолжали бы просто сидеть или гулять или работать. И не строили бы возможные сценарии будущего, ведь будущее есть ложь и игра ума, порождающая нашу тревожность.

Приведу более простой пример. Вы сидите на холме под деревом, наблюдая, как неспешно катит свои волны большая река, и слышите вдруг, что хулиган неподалеку обижает ребенка. Что вы выберете: медитировать дальше или обратиться к будущему (если я не вмешаюсь, ребенок пострадает) и к прошлому (во всех случаях, когда я вмешивался, хулиган уходил) и к своим ценностям (обижать слабых и беззащитных — плохо).

Глава 3. Как нарративы атакуют нас

Моя нелюбовь к нарративам (если вас смущает это слово, просто заменяйте его на «рассказы моего ума») довольно понятна. В неконтролируемом состоянии нарративы едва ли не хуже стаи назойливых мух. И они к тому же размножаются почище всякого вируса.

На схеме я изобразил пример еще очень простой ситуации: здесь всего шесть нарративов, относящихся к прошлому, настоящему и будущему, атакуют сознание человека. На самом деле временная привязка очень условна: отвлекая от здесь и сейчас, все эти рассказы вторгаются в мозг и вытаскивают его из реальности в свою микро-реальность — «того, что могло бы быть» или «того, как здорово будет, если» или «того, что мы могли бы делать прямо сейчас, если бы не». И так до бесконечности.

Основная проблема здесь заключается в том, что с биологической точки зрения воображаемое переживание стресса почти эквивалентно стрессу реальному. Это значит, что вы пришли домой после неприятного разговора с начальником и вместо того, чтобы побыть с любимым человеком, отдохнуть, посмотреть фильм или почитать, возвращаетесь в мыслях к тому разговору и прокручиваете его снова и снова. Он контролирует вас, а не вы его.

Параллельно в голове начинают рождаться картинки того, как вы завтра жестко ему ответите, а возможно прямо сейчас напишете злое сообщение. А он на него ответит, что вы уволены. Или испугается и извинится. Так написать или нет? Поговорить завтра с ним наедине или нет?

И тут вы замечаете, что вас настойчиво колошматит по плечу ваша девушка или ваш парень. Ужин давно остыл, а фильм наполовину посмотрен. Физически вы сидели там. И даже механически ели еду. Но по сути вас там не было. Нарративы утаскивали вас к себе, пиная ваши мозги, как футбольный мяч. А ничего не подозревающий организм продолжал выделять кортизол, как если бы тревожный разговор шел не две минуты, а последние восемь часов.

Не лучше обстоит дело и с грезами о прекрасном будущем, которые вдруг сами застилают нам глаза. Бывает, идешь по улице уставший и вдруг думаешь, как ты создал бизнес мечты и заработал миллион долларов и купил все, что хотел. Или написал бестселлер. Или наконец сбросил десять килограмм. Мозг не понимает сперва этой нехитрой проделки и кормит нас порцией дофамина. И мы довольные приходим домой, открываем пиво или достаем торт из холодильника, падаем на диван и смотрим Netflix. А книгу мы напишем в другой раз. И бизнес создадим в другой. Сейчас не охота. Это как получить всю оплату до выполнения работы. Зачем тогда трудиться? А потом, конечно, накрывает чувство вины, неприязни к себе и своей никчемности.

Методика медитации в широком смысле хороша именно как инструмент, даже не отгоняющих этих назойливых нарративных мух (все равно отогнать их полностью не удастся), а учащий, как не давать им управлять вами. Для кого-то это 10 минут дыхания, для кого-то часовая пробежка, а кому-то надо поколоть дрова или погонять на спортивной машине. Вариантов много, но суть одна: вернуться в здесь и сейчас, перестать быть эмоционально-гормональной марионеткой своих нарративов. Хотя бы частично.

Глава 4. Признание ошибок

Моей первой логической ошибкой стало то, что я счел все нарративы вредными, тогда как по описанным в прошлой главе примерам хорошо видно, что речь шла исключительно о неконтролируемых кусках текста, вторгавшихся без спроса в мой мозг и вырывавших меня из карты будней.

Второй же моей ошибкой стало то, что я счел медитацию (то есть возвращение в здесь и сейчас) финальным ответом на вообще все вопросы жизни, вселенной и вообще. Это примерно так же глупо, как оставить у себя дома из рабочих инструментов только молоток и пытаться им закручивать шурупы или сверлить стены.

Медитация есть только инструмент. Очень важный инструмент борьбы с тревожностью, помогающий нам делать много шагов вперед на пути осознанности, улучшения качества жизни и решения больших и малых проблем. Но всего лишь инструмент. На него глупо молиться. Вы же не стане боготворить молоток?

Освоив практику выхода из тревожности через медитацию (в очередной раз повторю: я не имею в виду под этим словом обязательно дыхательную практику в позе лотоса, это может быть и прогулка в парке, если вы на ней сфокусируетесь и будете присутствовать в ней максимально), можно расширить свой инструментарий еще одним навыком — осознанным созданием нарратива.

Пусть схемка выше не вводит в заблуждение. Я не заменил одного идола на другого и вовсе не считаю теперь осознанные нарративы венцом психотерапевтического развития, нет.

Есть время разбрасывать мысли, а есть время их собирать.

В простых бытовых ситуациях (например, когда вы просто хотите отдохнуть дома на выходных) вам и не нужен никакой нарратив — и неконтролируемые нарративы лишь портят вам отдых, тогда навыки медитативной концентрации очень кстати.

А вот в более сложных ситуациях, когда, например, объективная реальность конфликтует с вашими ценностями (полиция бьет девушку дубинкой, невинного человека хотят посадить в тюрьму, ребенка обижает хулиган, вы оказались в Освенциме), вам неплохо бы обратиться к прошлому и будущему — и создать свой нарратив. Впрочем, это не обязательно что-то негативное. Любой индивидуальный сложный проект (написание книги или подготовка к марафону, например) невозможен без создания собственного нарратива: истории о том, как и зачем вы это делаете.

В любом случае речь идет о зазоре между вашими мыслями и окружающей действительностью (зазоре положительном или отрицательном). Только на этот раз мысль о нем не приходит к вам вдруг, а вы ее инициируете сами. И в итоге вы не страдаете на этот счет, а создаете понятный план действий.

Добавлю здесь, что подавляющее большинство биологически взрослых людей живет в мире неконтролируемых ими нарративов. Обрывки нарративов валятся на них без особого на то злого умысла — от родителей, друзей, соседей и коллег. Другие же нарративы создаются вполне осознанно — скажем, пропагандистами или рекламщиками — для того, чтобы навязать этим людям определенные взгляды или побудить их совершить покупку.

Развивая в себе осознанность, человек сперва начинает замечать эту матрицу смыслов вокруг себя, а потом и понимать, что он тоже может создать нарративы — для себя и для других. Дальнейшее уже вопрос порядочности каждого такого человека; понятно, что на каждого осознанного самаритянина найдется и осознанный манипулятор.

Глава 5. Мои инструменты

Сейчас я активно использую три инструмента для решения своих больших и малых задач. Все они строятся так или иначе на осознании нарративов и управлении ими.

  1. Еженедельный календарь-таблица

На протяжении нескольких последних лет меня сильно невротизировало то, что я не мог совершать некоторые активности рутинно и регулярно. Например, читать книги каждый вечер. Или вести дневник. Или ходить на пробежку каждое утро. В какие-то дни я наскоком делал это все, а потом неделями не делал ничего — и злился на себя.

В итоге мне подошло такое решение. Каждый понедельник я стал расчерчивать от руки лист бумаги на всю следующую неделю, отмечая колонки тех активностей, которые бы мне хотелось делать каждый день: например, читать, медитировать, вести дневник, заниматься спортом. По мере выполнения этих задач я радостно ставил галку в таблицу.

В итоге я понял, что в долгой перспективе я делаю все, что хочу от себя, достаточно часто (и не такой уж я плохой — и вообще не плохой!), а пропускать иногда день-два по какой-то колонке совершенно нормально.

2. Списки

Я пользуюсь самым обычным приложением «Напоминания» в телефоне. Правда я не ставлю там никаких напоминалок. Я просто создал несколько списков: по текущим делам, по своему литературному телеграм-каналу и по большим текстам.

Я использую эти списки как липкую ленту для тревожных мыслей-мух. Едва я подумаю, что надо бы что-то сделать или не забыть кому-то написать, я сразу же вношу это в списки.

А когда у меня выдается пара часов, чтобы спокойно поработать, я открываю список дел и последовательно иду по записанному. Пишу тем, кому хотел написать. Напоминаю тем, кому должен был напомнить. Высылаю документы. Это же довольно просто. Прочитал задачу — сделал задачу. И тут же вычеркнул. Иногда у меня остается в списке 1–2 задачи или даже ноль. И я понимаю, что я молодец.

3. Ежедневник

Тут тоже у меня никаких гениальных открытий нет. Я веду самый обычный ежедневник в самом обычном гугл-календаре. Так как мне по моей консалтинговой работе надо часто встречаться с людьми, я давно не пытаюсь удержать все в голове. Договорились встретиться — сразу открыл календарь, записал место и время. Это уже происходит на автомате. Вместе со списками ежедневник в разы снизил мою фоновую тревожность.

Кстати, ведение ежедневника изменило и мои нерабочие социальные практики. Теперь я больше не договариваюсь на «давай как-нибудь увидимся», потому что понимаю, что вероятность такого рандеву стремится к нулю. Я сразу спрашиваю: «Окей, ты не можешь на этой неделе. Может быть семь вечера в следующий понедельник, удобно?»

Заключение. Вместо хеппи-энда

Может показаться, что я стал высокоэффективным, осознанным и нетревожным человеком. Нет, этот текст о нарративах — это снова нарратив. А нарратив тяготеет ближе к концу к хэппи-энду. Мне хочется вас убедить, что все это было не зря, а вам хочется в этом убедиться.

Конечно, моя жизнь стала несколько лучше. Но, сказать правду, это долгая и извилистая дорога — со взлетами и падениями духа. Я рад, что мне удалось благодаря банальности о нацистах разрубить этот узел и продвинуться немного дальше и хотя бы не стыдить себя за уход в прошлое и будущее больше. Но я почему-то уверен, что это далеко не последняя часть этого эссе.


Понравилась статья? Тогда поддержите нас деньгами, чтобы мы могли и дальше писать материалы!

Наш журнал существует только на средства читателей. Ваши донаты подарят нам немного уверенности и возможность платить авторам за работу. Поможет любая сумма, но для минимального гонорара требуется хотя бы 300 рублей.